Приглашаем посетить сайт

Наваринский бой

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Наваринский бой (старая орфография)

За теми самыми Балканами, где в недалеком еще прошлом, так молодецки показали себя наши храбрые, русские войска - лежит чудная страна, называемая Грециею; она очень гориста, берега её изрезаны заливами и бухтами, глубоко вдающимися в материк, а кругом ее, почти отовсюду, омывает Средиземное море. Климат там великолепный, растительность превосходная.

Просвещенная светом Христовым с очень и очень давних пор, когда наше отечество находилось еще в грубом невежестве, не знало истинного Бога и поклонялось идолам - Греция, так сказать, пролила и к нам лучи того самого спасительного света, и передала, дарованный ей Господом, высший дар - Православную Христианскую веру.

Как известно из истории, жена князя Игоря, убитого Древлянами, княгиня Ольга, нареченная православною церковью святою, а русским народом прозванная мудрою, первая - серьезно задумалась над тем, что кроме языческой веры и поклонения бездушным истуканам, должно существовать другое, невидимое божество, молиться которому хорошо и отрадно... Что есть другая, лучшая вера, которая учит нас быть честными, милостивыми, добрыми, и, желая ближе ознакомиться с этой верой, она отправилась в главный тогдашний город греческой Империи - Царь-Град или Константинополь, где ее исповедывали уже давно, и сама приняла христианство, получив при этом имя Елены, в честь первой христианской царицы, матери равноапостольного Константина Великого.

Самому греческому народу жилось далеко не завидно; соседи его, магометане - Турки, всегда преследовавшие православную веру и всех православных, порабощали их и мучили с неимоверной жестокостью.

Греки долго терпели, но под конец не в силах были более сносить терзаний, и решили попытаться освободить себя из-под Турецкого ига, но при первой же попытке понесли поражение. Крови Греческой было пролито много, а пользы для них не получилось никакой. Турки между тем продолжали свои неистовства, что неоднократно вызывало негодование некоторых европейских держав, и склоняло их на сторону Греков. Русское правительство, войдя в бедственное положение своих единоверцев, сочло священным долгом и обязанностью потребовать от Порты, то есть от Турецкого правительства, немедленного распоряжения о прекращении жестокостей; но Порта требований не исполнила, вследствии чего русский посланник был немедленно отозван из Константинополя и война казалась неминуемой.

Вмешавшияся в дело Англия, Франция, а в особенности Австрия, всеми силами старались затянуть объявление войны; тратили Массу времени на пустые переговоры и в конце концов добились своего: освобождение греческих христиан из-под ига магометанского было отложено. Возстание же не только не прекращалось, а напротив росло все более и более. Несчастные Греки выбивались из последних сил, кровь по прежнему лилась рекой, а зверствам и жестокостям со стороны Турок кажись не предвиделось конца; на руссокий престол в это самое время вступишь Император Николай I, который в своей могучей силе, так сказать, и явился доблестным защитником и благодетелем восточных христиан, доказав своими распоряжениями, на первых же порах, что принадлежит к разряду тех людей, которые, задумав известное дело, непременно доведут его до конца и никогда, ни под каким условием не ограничатся одними словами, как это было до сих пор.

В соглашение с Россией вошла Англия, а к ней вслед за тем примкнула и Франция, обязуясь поддерживать угнетенных христиан греков, устроив жизнь последних таким образом, чтобы Турки не могли притеснять их; таким образом три названные державы уговорились сообща покровительствовать грекам, так по крайней мере оно казалось по наружному виду; - русское правительство действовало на чистоту, то есть, выступало действительно на защиту единоверцев и одноплеменников, терпевших горькую долю от давнишних, постоянных врагов Православия, - а Англия и Франция в тайне руководились корыстными разсчетами, так или иначе устранить влияние России, и не дать ей возможности управлять востоком одной.

Заключив договор, союзники решили первоначально отправить к берегам Греции свои флоты, с исключительной целью не допускать туда доставки египетских и турецких подкреплений, а затем передать турецкому министру Рейс-Эффенди, от имени всех трех держав, бумагу, в которой излагались их требования касательно положения дел Греции, принимать же участие во враждебных отношениях угнетающих и угнетенных в программу действий пока не входило.

Турецкий министр однако бумагу читать отказался, объясняя это тем, что Султан никогда не согласится ни на- какую уступку.

Резня и кровопролитие продолжались, союзники вторично потребовали ответа, но требование их оставлено было без внимания. Тогда по общему совету было решено силою принудить к перемирию враждующия партии, а если это не поможет, то уже обратиться к оружию, что в конце концов и пришлось исполнить.

В 1827 году, во второй половине мая месяца в Кронштадте на судах, назначенных к предстоящему походу, шли деятельные приготовления, все палубы были завалены канатами, снастями, парусами; тут же находились различные снаряды, бочки с порохом, мешки с провизией, словом все, что обыкновенно забирается в плавание, и что в данную минуту за разными более спешными делами, не успели еще разсортировать и переставить в нижнюю чает корабля, служащую местом оклада и носящую название "трюма".

Боевые, так называемые линейные, корабли того времени во многом не были еще на столько усовершенствованы как нынче; паровых машин например они вовсе не имели, и пользуясь одними лишь парусами, которые действовали только при помощи ветра, - порою по неволе принуждены были по долгу стоять на одном месте. Строились они обыкновенно в два или три дека или яруса орудий в закрытых батареях, - не считая верхней открытой. Согласно числу деков, корабли назывались двухдечными или трехдечяыми.

Корабли меньших размеров, имевшие одну закрытую батарею назывались фрегатами, а те, которые кроме верхней открытой батареи не имели больше ничего - корветами; за тем следовали бриги, шкуны и прочия мелкия суда, различавшияся одни от других величиною, оснасткою и имевшия орудия те же, только на верхней части палубы.

И так, по случаю предстоящого похода, в Кронштадте, как уже сказано, шли деятельные приготовления; работа кипела ключем, матросы без устали сновали взад и вперед, исполняя приказы офицеров, лица их выражали полное оживление, полное довольство, полную готовность идти на бой и защиту угнетенных единоверцев.

По прошествии самого непродолжительного времени, все работы и приготовления оказались оконченными; Адмирал Синявин со своей эскадрой, то есть, с несколькими военными судами, составляющими один отряд, выстроился в полном порядке между Кронштадтом и Толбухиным маяком; эскадра состояла из 9-ти кораблей, 7-мы фрегатов и одного корвета; 2-го июня ей был назначен смотр.

Государь Итератор Николай I в сопровождении Английских и Французских послов, и многочисленной овиты изволил прибыть прежде Noсего на 74 пушечный корабль "Азов", которым командовал тогда уже известный своим кругосветным плаванием, а впоследствии знаменитый адмирал, Командир Черноморского флота, Михаил Петрович Лазарев.

При осмотре корабля Государь в особенности заинтересовался арсеналом, и обратил внимание на то, с каким замечательным искусством были выложены из ружейных замков дорогия для каждого русского моряка, наши морския победы при Гангуте, Ревеле, Чесме; после последняго имени, точно также искусно, из тех же самых ружейных замков была поставлена буква "и", означавшая продолжение будущого.

- "То есть" обратился Государь к Адмиралу Лазареву.

Государь милостиво улыбнулся.

"Наварин", а буква "и" перенесена дальше.

После осмотра "Азова" Император изволил обойти еще некоторые суда, и при отъезде объявил - командирам свою монаршую благодарность, офицерам благоволение, а рядовым пожаловал по 2 рубля и по двойной порции, приказав готовиться к походу.

Приемка всех необходимых для дальнейшого плавания предметов, и прочия тому подобные приготовления продолжались с утра до ночи, из чего можно было вывести заключение, что переезд предстоит продолжительный, во куда именно, про это обстоятельно никто еще не знал, не ведал, так как, кроме приказания быть потовым сняться с якоря в присутствии самого Государя (счастье, которым русские флоты не пользовались со времени царствования Императора Павла) - других дополнительных приказаний не получалось.

Но вот 10 июня, ровно в полночь, Его Величество снова изволил прибыть на "Азов" после чего, сейчас же, был дан сигнал всей эскадре немедленно сняться с якорей.

На "Азов" подняли штандарт, то есть флаг, означающий присутствие Императора. Все стояли с обнаженными головами, на палубе водворилась торжественная тишина, взоры присутствующих обратились на священника, который читал внятно, медленно, с разстановкой, как бы стараясь, чтобы каждое произнесенное им слово было понято, услышано, прочувствовано. Горячи были безмолвные молитвы храбрых матросиков, давно мечтавших на деле доказать Царю и Отечеству свою преданность. Горяча была молитва адмирала и офицеров, глубоко проникнутых мыслью о том, ради чего они идут на бой - горяча была молитва самого державного Государя, который на этот раз отправлял (всех слуг своих не для расширения и без того уже обширной матушки - России. По окончании молебна Государь простился с моряками.

- Рады стараться, Ваше Императорское Величество! - ответили матросы.

Затем Государь отправился обратно в Кронштадт, а эскадра, отсалютовав спущенному с Азова штандарту, прибавила парусов и благодаря попутному ветру, по прошествии самого непродолжительного времени, скрылась из виду.

Несколько дней спустя она благополучно прибыла в Англию, и расположилась на Портсмутском рейде - т. е. части моря, прилегающей к городу, где обыкновенно корабли становятся на якорь.

По распоряжению начальства, эскадру разделили на 2 части - первая осталась стоять пока на месте, вторая, заключавшая в себе 4 корабля: "Азов", "Гангут", "Александр Невский" и "Иезекиль" и 4 фрегата: "Константин", "Елена", "Проворный" и "Кастор", получила приказание отправиться в Средиземное море под начальством контр-адмирала графа Гейдена, который немедленно поднял свой флаг на "Азове".

" со всех кораблей - будущие герои, на следующий же день, рано утром, пустились в дорогу.

* * *

Для сокращения времени, граф делал только самые короткия остановки, в некоторых лежавших по пути городах и, достигнув 2 октября берегов Греции соединился с Французской и Английской эскадрами, т. е. с нашими союзниками, при чем предводительство соединенного флота трех держав было возложено на старшого в чине, английского адмирала Кондрингтона, решившого направиться прямо к одной из окружающих Грецию бухт, под названием Наваринской; там под предводительством Ибрагима Паши (сына Египетского Вице-Короля) давно уже стоял Турецко-Египетский флот в полном составе.

Бухта почти со всех сторон представлялась закрытою, так как справа была защищена построенными на берегу укреплениями, а слева, где находился единственный свободный проход, - береговыми батареями острова Сфактерия; проход этот кроме того еще ограждался с обеих сторон мелкими судами, наполненными горючими веществами, так что при малейшем поползновении неприятельского корабля проникнуть в бухту брандеры {Брандеры - мелкия суда.} моментально сцепливались и взрывали его.

Убедившись, что идти дальше в Наваринскую бухту невозможно, союзный флот расположился только лишь около нея, оставаясь все время под парусами и решив держать бухту в блокаде, то есть, в таком положении, чтобы ни в нее, ни из нея никто не мог ни войти, ни выйти до тех пор, пока не получится решения Султана начинать военные действия против Греков - так по крайней мере требовал начальник союзных эскадр, только под условием и согласившийся на то, чтобы Турецко-Египетский флот оставался в Наварине. Ибрагим Паша однако условия этого не исполнял; нарушая данное им обязательство при каждом удобном случае, - Турки резали несчастных Греков, чинили над ними, всевозможные жестокости, а ответ от Султана не получался и не получался... Все находились в высшей степени возбужденном состоянии, пока наконец, в один прекрасный день, командирам судов союзного флота было объявлено решение идти в самую бухту, и силою вынудить Пашу очистить занятую им греческую область.

Русские матросики, узнав о таком отрадном, давно ожидаемом ими решении, радостно встрепенулись - они весело смотрели в глаза своим офицерам, ожидая приказаний, а затем, получив его, выполняли с какою-то особенной энергией; там, где бывало в обыкновенное время требовалась сила шести человек, теперь справлялись трое; свистки раздавались за свистками; на кораблях, как известно, каждая команда предупреждается особенным сигнальным свистком, для того, чтобы люди удобнее слышали следующую затем команду; каждый унтер-офицер или урядник, а также боцман или фельдфебель всегда имеет при себе на шейной цепи такой свисток, который по мере надобности и пускает в дело. Офицеры с озабоченным видом тщательно осматривали все принадлежности, после чего началась раздача патронов, разноска по пушкам артиллерийских снарядов; с наступлением вечера, после переклички, людей отпустили на покой, приказав хорошенько отдохнуть и выспаться перед предстоящим делом; возбужденные усиленною работою дня и вообще тревожным состоянием духа, матросы, конечно, не скоро могли успокоиться; разговорам, сказам, пересказам не было конца, все они сразу почувствовали в себе нечто особенное, словно все вдруг стали как-то ближе друг к другу, сразу забыли, если у кого между собою случились недоразумения и размолвки, искренно поверяли один другому затаенные мысли, прося взаимного исполнения посмертной воли... в случае придется умереть в бою. То же самое происходило и в кают-компании {Офицерская столовая.}; к 10 часам вечера однако все умолкло, кругом наступила полнейшая тишина, изредка нарушаемая лишь перекличками часовых, да отдаленным лаем собак на берегу, близ расположенного сухопутного лагеря. Море тоже было совершенно покойно, ни малейшого ветра, ни малейшого волнения...

На следующее утро с корабля "Азов" раздался сигнал, эскадра получила приказание готовиться к атаке неприятеля; по распоряжению Адмирала, людям был вторично прочтен приказ, заканчивающийся словами: "чем ближе к неприятелю, тем лучше".

В заключение приказа, Командир обратился к матросам с краткой речью, выражая уверенность, что они не посрамят имя русское в брани с неверными. В ответ на слова Командира раздалось дружное "ура", которое долгим раскатистым эхо пронеслось по. воздуху; то же самое повторилось и на остальных кораблях почти одновременно. - Несколько минут спустя, восторженные крики затихли; на палубе корабля "Азов" появился священник в полном облачении, он держал в руках крест и кропило, за ним следовал причетник с сосудом, наполненным Святою водою; экипаж с состоящим во главе Адмиралом, Командиром и офицерами по очереди подходили прикладываться к Кресту.

Священник со своей стороны тоже сказал несколько теплых, ободряющих слов, но, впрочем, ободрять русского солдата не надо, он и без того всегда рад показать себя когда и где нужно, не страшна ему смерть за веру, за отечество! Не страшны никакия преграды, никакия лишения; в особенности в данном случае, когда он заранее уверен в победе - уверен, потому что идет за дело правое!

Итак, покончив со всеми приготовлениями, союзный флот, одновременно с нашей русской эскадрой, двинулся двумя отдельными колоннами к Наваринской бухте; правую колонну составляли Англичане и Французы, левую - Русские.

упираясь одним флангом в Наваринскую крепость, а другим в батарею острова Сфактерия, при чем первая линия состояла несомненно из судов больших размеров, а вторая и третья из более мелких; весь огонь был, так сказать, сосредоточен в полукружии, вследствие чего занятая Турками позиция представлялась почти неприступною, но, несмотря на это, союзный флот трех держав подвигался вперед смело - безостановочно.

"Азия" и еще несколько следовавших за ним других кораблей вошли в бухту первыми, и расположились против двух неприятельских линий кораблей; пока прочия суда входили в залив, одну из Английских шлюпок послали арестовать первый стоявший около французского корабля брандер, откуда немедленно был открыт огонь; лейтенант, командовавший шлюпкою, оказался убитым. Тогда фрегат, с которого была спущена шлюпка, поспешил в свою очередь ответить ружейными выстрелами, принудив таким образом всех, находившихся на брандере, людей сначала зажечь брандер, сцепившийся с Французским кораблем "Тридон", а затем бросаться в воду.

Пожар вспыхнул моментально, и кораблям конечно грозила бы большая опасность, если бы во-время подошедшая шлюпка с других судов, не поспешила отвести брандер в сторону и загасить пламя. Одновременно с этим, на Французском Адмиральском корабле "Сирена" было сделано несколько выстрелов; с одного из Египетских фрегатов "Сирене" не замедлили ответить тем же; Турецко-Египетския войска открыли огонь по союзникам; дело начинало принимать серьезный оборот, в виду чего, по распоряжению начальства, с корабля "Азия" тоже уже вступившого в бой с одним из неприятельских судов, был командирован офицер на другой Египетский Адмиральский корабль, еще не успевший открыть огонь; офицеру поручалось передать противникам, что союзные корабли намерены действовать только против тех судов, которые сами первые откроют огонь, прочих же не тронут - почему им и предлагают сражения не начинать; но едва только шлюпка, где находился офицер со своей небольшой командой, достигла борта Египетского корабля, как с последняго раздался выстрел, моментально сразивший несчастного посланного.

Несмотря на то, что все это произошло чрезвычайно быстро, - совершившийся факт был замечен с корабля "Азия", который, не долго думая, сейчас же начал действовать на оба борта, и в конце концов уничтожил неприятеля.

Наш русский флот тем временем входил в бухту - впереди находился 74-пушечный корабль "Азов". Не делая ни одного выстрела и не обращая внимания на тройную линию неприятельских судов, безпрестанно открывавших по нашим кораблям огонь, - Азов гордо шел по направлению к назначенному ему месту, достигнув которого, бросил якорь и принялся разить врага; ему пришлось драться разом с 5-ю большими Турецкими судами, но ни офицеры, ни матросы - хорошо помнившие заповедные слова: "чем ближе к неприятелю, тем лучше" - не падали духом, не теряли энергии, глядя, как некоторые товарищи и сослуживцы, порою, валились к их ногам мертвые, или - тяжело раненые - истекали кровью; как матросы, так равно и офицеры отличались изумительным мужеством. Лейтенант Бутенев, например, стоявший около батареи, с раздробленною рукою, несмотря на сильную боль, ни за что не хотел оставить поста до тех пор, пока не отдаст надлежащия распоряжения, а капитан I ранга Свинкин командир корабля, "Иезекиль", будучи тяжело ранен картечью при начале боя, продолжал командовать до конца сражения, стоя на коленях на палубе своего корабля, и держась за канаты.

"Азов" казалось небезопасным - на помощь ему явился Французский корабль "Бреславаль", а "Азов", с своей стороны, заметив, что один из Английских Адмиральских кораблей начинает терпеть поражение от Турок - принялся громить последних; в минуту самого сильного разгрома мимо нашего русского корабля "Гангут", который тоже не дремал и сразу заставил смолкнуть грохот орудий береговых батарей, благодаря сделанному им залпу - пронеслось горящее Турецкое судаю; - одна секунда и, конечно, между этими обоими судами (между нашим и Турецким) произошло бы сцепление, результатом чего Гангуту бы не сдобровать, но по распорядительности начальства сейчас же был выпущен якорный канат, в 10 саженей длины - "Гангут" немедленно отретировался и опасность миновала.

Наши русския суда тем временем, один за другим, смело входили в незнакомую им бухту, и, не смущаясь тем, что кругом все настолько покрыто густым слоем порохового дыма, что на самом близком разстоянии с трудом можно различить предметы, по примеру "Азова" - каждый занимал определенное ему место; бой сделался общим. Кругом все горело, отовсюду раздавался треск, шум, гам и стоны раненых. - Картина представлялась величественно-ужасной. Не легко дышалось Туркам, но зато положение и наших кораблей тоже было незавидно, так как, кроме того, что им приходилось бороться с артиллерией, превышающей по своей силе нашу, - они еще должны были спасаться от ежеминутно грозивших им брандеров.

Командиру корабля "Гангут" по счастию удалось один из них потопить, при чем, как рассказывали очевидцы, во время его погружения, на поверхности воды, вдруг неизвестно откуда, всплыл небольшой образок Божьей Матери. "Это предвестник победы над нечестивыми!"

" волнам образом, подхватил его и доставил на корабль.

Свалка продолжалась... Противники дрались с нами около пяти часов. Наконец счастье видимо повернуло в нашу сторону. Началось с того, что один из неприятельских фрегатов, не будучи в силах бороться дольше, закрыв борты, и не спуская флага, погрузился в воду, а другой взлетел на воздух. В воздухе произошло такое сильное сотрясение, что стоящий поблизости корабль "Гангут" содрогнулся всем своим корпусом; на него градом посыпались снаряды, и пылающия головни, в двух местах причинили даже пожар, но с помощью нашей пожарной команды бедствие, однако, удалось предупредить, все окончилось благополучно, и в общем "Гангут" остался победителем...

Одновременно с этим, турецкое 80-ти-пушечное судно; дравшееся с Английским кораблем "Азия" - тоже взлетело на воздух. Союзному флоту это было по душе. При подобных условиях, сражение можно было считать выигранным; по всей нашей линии раздалось громогласное "ура!" - но эскадра наша, тем не менее, не останавливала дальнейшого хода дела и, покончив с противниками, стоявшими в первом ряду, принялась за. вторую линию. Тогда Турки сразу сообразили, что с нами шутки плохия, немедленно перерубили якорные канаты судов, и стали буксироваться к берегу.

Буксировать - значит тащить один корабль с помощью или другого такого же корабля или нескольких шлюпок - способе, к которому часто приходится прибегать во время безветрия или вследствие каких-либо других причин.

Маневр Турок однако в данном случае не удавался - наши суда не допускали их достигнуть берега; в виду безвыходности положения они принуждены были сами поджигать собственные корабли, а затем, бросаясь в воду, искать спасения на обломках разбитых судов.

взрывов, но как только взрывы стихали - так снова начиналось то же самое... Но вот, наконец, несколько времени спустя, грохот орудий затих... Сражение считалось оконченным. Ровно в 6 часов, на всех судах союзного флота пробили отбой, освятили батареи и служили благодарственные молебны. Все присутствующие были охвачены чувством радости победы, и в то же самое время печалью утраты близких товарищей, которых кругом выбыло не мало. Описать это чувство трудно, оно понятно только тому, кто сам испытал его.

Людям, уцелевшим от ран и контузий, после молебна, было выдано по чарке рома, и приказано находиться около пушек, с правом лечь, оставив у каждого орудия по два часовых, до следующей смены. В нижнем помещении корабля валялись убитые и раненые, из которых некоторые находились, как говорится, уже при последнем издыхании. Священник громко читал над ними отходную...

Относительно офицеров - тоже было назначено две очереди; дружеския беседы велись неумолкаемо, всякий наскоро сообщал, что случилось у него в отряде во время боя, и делал различные предположения касательно будущого. Вот приблизительно общая картина, конечно, на каждом судне с некоторым видоизменением.

На поверхности залива между тем безпрестанно сновали мелкия суда, делая объезды и передавая приказания, там и тут раздавались разнообразные оклики часовых на русском, английском и французском языках, порою опять-таки заглушаемые залпами последних догорающих Турецких судов; затем снова перерыв, снова тишина, снова минуты какого-то торжественного, ничем не нарушенного спокойствия - если только слово спокойствие в данном случае, применимо.

Ровно в полночь на корабле "Гангут" ударили тревогу, вызванную тем, что большой неприятельский фрегат идет прямо на него.

"Абордажные на верх!" раздалась команда капитана.

Абордаж значит сцепление двух судов для боя холодным ручным оружием; на каждом корабле с этой целью имеется особая команда.

Весь экипаж, конечно, переполошился, в особенности, когда стоявший в недалеком разстоянии корабль "Азов" поспешил отрубить якорные канаты и вместе со своими шлюпками буксировал в сторону. Не подлежало сомнению, что "Гангуту" приходилось иметь дело с брандером, вследствие чего, капитаном означенного судна, тоже был отдан приказ отрубить канаты и сделать залп целым отделением орудий, по окончании чего "Гангут" намеревался отойти в сторону, но это ему не удалось, так как неприятельский фрегат сильно ударил его в середину.

Разсчитывая на абордаж, матросы, по приказанию капитана, в один миг вскарабкались на неприятельское судно, где живо уложили на смерть несколько человек Турок, опешивших развести огонь, с целью поджечь наших; таким образом беда была отстранена, затем фрегат отвели в сторону, в нескольких местах прорубили в нем борты и в конце концов пустили ко дну.

"Гангут" вторично избегнул. опасности. Весь экипаж торжествовал; да собственно говоря торжествовала не только вся эскадра, а весь соединенный флот, так как Турки были уже побеждены окончательно; из громадного количества их судов, целым - на-лицо остался один только фрегат, и не более 14--15 мелких судов, а между тем перед началом военных действий их флот своим количеством значительно превышал наш.

флот, весь вообще заключал всего 28 судов, снабженных, 298 орудиями и 17 ¹/₂ тысячами человек команды. Разница громадная - но не даром говорится: "Не в силе Бог, а в правде". - Наваринский погром, положивший начало освобождению наших единоверцев Греков, доказал это на деле и воспоминание о нем сохранится навсегда в сердце каждого русского человека. Когда весть о его счастливом исходе пришла в Россию, то конечно все приняли ее с великой радостью.

Император Николай Павлович немедленно отправил на эскадру, находившуюся после сражения на острове Мальта - 10 Георгиевских крестов, Графа Гейдена произвел в Вице-Адмиралы, остальных командиров и офицеров наградил орденами, кораблю "Азов" пожалован Георгиевский флаг, а Командиру его, Михаилу Петровичу Лазареву чин Контр-Адмирала. Впоследствии, когда корабль пришел в ветхость и уже считался непригодным для кампании, то флаг был перенесен на другой, вновь выстроенный корабль, названный "Память Азова" в честь бывшого в сражении старого героя.