Приглашаем посетить сайт
[103]
8. Учащиеся афинской академии в IV веке
Студенты стекались в этот университет не только с разных концов Греции, но и из всех стран востока, начиная от Египта и кончая Мизией и Арменией. Были здесь студенты и из Рима, Италии и западных провинций, но они составляли меньшинство. Молодые люди являлись обыкновенно в возрасте 15 лет и в среднем оставались в Афинах лет пять, иногда дольше. Бывали, впрочем, учащиеся и старше этого возраста.
По обычаю, который связан с древними приемами воспитания, юношу сопровождал педагог, исполнявший при нем обязанности слуги, надзирателя, репетитора и наставника. Педагог не оставлял своего питомца и во время ученических сражений. Поднять руку на педагога считалось чем-то диким и верхом жестокости. Кроме того, учащийся находился под опекой и в полном повиновении у своего главного профессора. Этот последний чудесным образом соединял в себе нежность к питомцу со строгостью учителя, особенно когда нужно было показать характер и поддержать свой авторитет. Преподаватель устраивал своих учеников на квартире в подходящих семействах, заботился об их интересах нравственных и материальных, ухаживал за ними в случае болезни; случалось, что он отказывался от вознаграждения, если ученик был беден, а иногда даже помогал ему из собственных средств.
Здесь часто происходили шумные и грубые сцены. В таких случаях Гимерий обнаруживал большую снисходительность и лишь кротко упрекал виновных. Другие преподаватели резко отчитывали молодых людей за дурное поведение. Нередко учащийся подвергался за это даже телесному наказанию.
«хоры», во главе которых стояли «простаты». Это были «землячества», состоявшие обыкновенно из молодых людей, которые были родом из одной и той же провинции; они примыкали к какому-нибудь преподавателю, происходившему из тех же мест. Новичок делался жертвой всевозможных грубых шуток, прежде чем его удостаивали чести повести в очистительную баню, оттуда в торжественной веселой процессии к своему преподавателю, а потом на товарищескую пирушку. Такое устройство уничтожало в сущности всякую свободу выбора преподавателя. Учащиеся какой-нибудь корпорации были исключительно преданы своему преподавателю. Они относились с энтузиазмом к нему, составляли отряд его телохранителей, его шумную клаку. Соперничество между преподавателями,
[104]
попытка какого-нибудь ученика бросить свою корпорацию или перейти из одной школы в другую, столкновения во время попойки - все это приводило часто к побоищам не на жизнь, а на смерть, в которых наносили друг другу удары дубинами, саблями и камнями. Даже преподаватели не всегда выходили целыми и невредимыми из такой драки, особенно когда какая-нибудь враждебная корпорация силою выгоняла преподавателя и его слушателей, как это случилось с Гимерием. После одного столкновения между землячеством лакедемонским с одной стороны, каппадокийским и понтийским - с другой, оказалось необходимым вмешательство императорского прокурора; произведено было судебное следствие, во время которого благодарные преподаватели защищали своих слушателей.
Когда новые учащиеся появлялись в Афинах, старые наперебой друг перед другом старались заманить их в свою корпорацию, употребляя при этом не только убеждение, но и насилие. Часто юноша против воли должен был записаться к какому-нибудь ритору, который был ему вовсе не по вкусу. Так, например, Либаний, явившись в 336 г. в Афины с намерением слушать лекции Аристодема, попал в руки одной корпорации, которая, так сказать, конфисковала его в пользу своего ритора. На следующее утро он был вырван из рук этой корпорации землячеством арабов, которые бросили его в бочку и держали там пленником, пока несчастный Либаний не согласился стать приверженцем Диофанта. Ему, впрочем, позволяли слушать также и других риторов. Если кто-нибудь хотел следовать своему особенному плану занятий, не входя ни в какие отношения к остальным слушателям, он должен был проявить необыкновенную осторожность и хитрость, чтобы не попасть в руки «охотников за лисицами». Легче всего было выйти из этого затруднения при тех условиях, какие были, например, у Эвнапа. Этот последний явился в сопровождении толпы соотечественников, среди которых было несколько здоровых молодцов, собиравшихся вместе с ним слушать Проэрезия. К тому же капитан корабля, привезший их из Лидии, был связан дружбой и узами гостеприимства с этим преподавателем. Высадившись в Пирее, капитан образовал из молодых учеников, их спутников и матросов целую наступательную колонну, которой никакое нападение не могло быть страшно. Охотники за лисицами даже не решились вступить с этим отрядом в бой и беспрепятственно пропустили их в Афины и в дом Проэрезия. Новые слушатели, - добровольные или невольные, могли быть уверены в одном, а именно, что во всякое время дня и ночи они могут быть приняты ритором, которого себе избрали. Поэтому и Эвнап со своими друзьями, несмотря на позднее время (около полуночи), был допущен к Проэрезию, в то время уже 87-летнему старцу.
[105]
не столько на научные его достоинства, сколько на слухи о его красноречии. Они увлекались модой. С другой стороны, риторы, ослепленные денежной выгодой, а также шумными одобрениями своих приверженцев, пускались на всевозможные уловки, проявляли крайнюю снисходительность к безобразным выходкам своих слушателей и яростно соперничали друг с другом. Все это производило страшный беспорядок, тем более что все граждане, даже матросы, носильщики и рабочие в порту принимали весьма деятельное участие в университетской борьбе; и так как благополучие Афин было тесно связано с процветанием академии, то жители города весьма терпеливо сносили все выходки шумной учащейся молодежи.
группами в постоянной работе и, изучив древности Афин, совершали образовательные поездки в различные части Греции. Практические занятия, весьма разработанная техника приемов и схоластическая дрессировка риторов давали их уму известную выправку и развитие, так что для многих пребывание в академии было очень полезно. Выдающихся учащихся было, конечно, ничтожное меньшинство, но если бы можно было составить им список, то набралась бы порядочная толпа знаменитых государственных людей, полководцев, ученых и отцов церкви, которые прославили свой век.
(Hertzberg, Histoire de la Grece sous la domination des Remains, III, стр. 312-321, франц. перевод).