Приглашаем посетить сайт
[534]
4. Адвокатский гонорар во времена республики
Во все времена адвокаты отказывались от того, что можно было бы назвать жалованьем, определенной заработной платой, но они ничего не теряли вследствие этого: услуги, на которые нет определенной таксы, оплачиваются обыкновенно дороже всех других. Для обозначения платы за те услуги, которые они оказывали своим клиентам, римские адвокаты придумали слово honorarium, перешедшее затем и в современные европейские языки.
В речах Цицерона мы имеем много указаний на продажность судей, но, если бы судьи, в свою очередь, сообщили нам сведения о барышах адвокатов, то мы увидели бы, что этим последним доставалась львиная доля. Lex Cincia - закон, запрещающий адвокатам принимать подарки деньгами или натурой, существовал уже за 100 лет до рождения Цицерона (он был издан в 204 г. до Р. X.). Таким образом, злоупотребления адвокатов оказываются очень древними, и вышеупомянутый закон скорее устанавливает факт их
[535]
существования, чем уничтожает их: трудно ведь, в самом деле, перехватывать деньги при переходе их из рук в руки. Во всяком случае, закон этот успел выйти из употребления, и лишь в эпоху империи произведена была попытка восстановить его: Август постановил: адвокатов, уличенных в принятии платы, наказывать штрафом в четыре раза большим, чем полученная сумма. Но сила вещей взяла верх, и Клавдий отменил lex Cincia, по крайней мере по отношению к подаркам, не превышающим 10000 сестерций. Эта же сумма была допускаема и во времена Плиния Младшего, но уплачивать гонорар позволялось лишь по окончании дела: на суде же адвокат должен был давать клятву, что ничего не получил, а клиент, что ничего не дал. Бессилие всех этих предписаний очевидно: рядом с бедным адвокатом, который получает от своего страдающего подагрой клиента мешок бобов, мы видим Вибия Криспа, оратора времен империи, нажившего себе колоссальное состояние.
о безумной роскоши. Очевидно, совесть Филиппа, запрещавшая ему быть щедрым по отношении к народу, нисколько не мешала пользоваться щедротами своих клиентов. Красе вел такую же жизнь и проявлял такие же вкусы к расточительности, как и Филипп: он дошел до того, что однажды надел траур по случаю кончины мурены. Но самым жадным из ораторов был Гортензий, которого прозвали именем одной танцовщицы, Дионисии, ввиду распущенности как его поведения, так и красноречия. При этом он нисколько не скрывал своей алчности; однажды, напр., Гортензий защищал в суде фальшивое завещание, в котором ему вместе с Крассом была отказана известная сумма: ведь надо же было ему кормить миног в своем баульском имении, миног, для которых он, обыкновенно, закупал всю рыбу на рынке! Известно, что Веррес разделил на три части все, что он награбил в Сицилии: одну он предназначал для себя, другую - для адвокатов, третью - для судей; что касается адвокатов, то из них один только Гортензий, согласившись сделаться соучастником преступлений Верреса, участвовал в дележе его добычи.
lex Cincia. Таким образом, в деле гонораров, как и во всем остальном, Цицерон оказывается одним из самых честных людей своего времени. А между тем, главным источником его благосостояния была именно адвокатская деятельность. Мы еще можем поверить вместе с Плутархом, что его наследственное имущество, с прибавкой приданого Теренции, давало ему в начале карьеры возможность проявлять бескорыстие, тем более замечательное, что оно было очень редким в те времена. Но как
[536]
могло хватать этих скудных средств на расходы по его эдильству и многочисленным кандидатурам, на роскошную жизнь, которую он вел впоследствии? Если у него были тысячи способов тратить деньги, то должно было быть столько же и источников для их добывания. Весьма вероятно, что приношения тяжущихся доставляли немалую долю средств, необходимых для такой жизни; а они достигали иногда значительных размеров, если верно то, что за свой палатинский дом он заплатил наличными деньгами 2 миллиона сестерций, которые занял у своего клиента Суллы, а потом забыл отдать. Чьими еще карманами пользовался он для того, чтобы купить себе имения в Тускуле, в Формиях, наполнить их прекрасными статуями, драгоценной мебелью, которая иногда обходилась не дешевле дома, так как за один только стол он заплатил 10000 сестерций? Откуда он взял приданое своей дочери Туллии, а также деньги на содержание сына, этого ребенка «такого скромного и кроткого», из которого впоследствии вышел юноша далеко не примерный?
Независимо от прижизненных подарков, болыпую часть этих средств Цицерон получал от щедрот завещателей, так как в Риме весьма распространен был обычай делать своими наследниками разных именитых людей: помещение их имени в завещании для них было почетом, а само завещание делало более действительным. Вот почему Цицерон значится рядом со смертельным врагом своим Клодием в завещании одного банкира. Очевидно, этот обычай был особенно выгоден для знаменитых адвокатов, которые кичились подобной щедростью завещателей: «Я получил по разным завещаниям более 20-ти миллионов сестерций», - говорит Цицерон в конце своей карьеры. Но это не дает, конечно, права повторять вместе с автором одного сочинения, приписываемого Саллюстию, что Цицерон «разжирел, питаясь кровью обвиняемых и эксплуатируя их несчастья». Такие напыщенно-декламаторские выражения совершенно несправедливы по отношению к человеку, который, живя в городе, где слава требовала соответствующей обстановки, должен был уступать обычаю и считаться с нуждами своего положения; к тому же он получал вознаграждение не большее, чем другие, за талант, стоивший во всяком случае дороже.
(Poiret, Essai sur l`eloquence judiriaire a Rome pendant la Republique, pp. 174 et suiv.).