Приглашаем посетить сайт
[269]
Демагоги и стратеги. Клеон и Никий
По смерти Перикла начинается как бы новая эпоха в истории афинской демократии11: наступает время господства демагогов в худшем значении слова, - потворствующих толпе, подлаживающихся под ее вкусы, действующих на ее дурные инстинкты. Фукидид противополагает Периклу его преемников (II, 65). «Когда умер Перикл, - говорит он, - то еще более обнаружилась его прозорливость относительно войны. Ибо он утверждал, что афиняне останутся победителями, если будут держать себя спокойно, если будут заботиться о флоте, не будут стремиться к расширению своего владычества во время самой войны и подвергать государство риску. Афиняне же поступили как раз наоборот. Да и в других делах, не имевших, казалось, отношения к войне, они,
[270]
действуя в интересах личного честолюбия и личной выгоды, вредили себе и союзу; тут, при удаче, почет и польза были бы больше частным лицам; при неудаче же возникал вред для государства и в отношении войны». Объясняет это Фукидид тем, что Перикл старался возвысить демос до себя, а его преемники, последующие демагоги, действовали наоборот. «Перикл, сильный нравственным достоинством и умом и явно неподкупный в высшей степени, свободно правил массой, и не столько она руководила им, сколько он ею, потому что он приобрел власть, не прибегая к недостойным средствам, и не имел вследствие этого нужды льстить толпе, но, пользуясь уважением, мог и резко противоречить ей... Последующие же вожди, будучи сами по себе больше равны друг другу и в то же время, стремясь, каждый стать первым, начали в угоду демосу предоставлять ему и все дела». Приблизительно то же говорит и Аристотель в своей «Афинской политии» (28). Со смертью Перикла, замечает он, положение дел изменилось к худшему. Народ впервые избрал тогда вождем личность, не пользовавшуюся доброй славой у «приличных» (Аристотель подразумевает Клеона), тогда как до тех пор его вождями всегда были благородные. С тех пор, по Аристотелю, начинается владычество демагогов, дерзких и угождавших толпе, имевших в виду лишь интересы минуты. Говоря в своей «Политике» (1292 а) о крайней форме демократии, Аристотель замечает, что здесь демос является многоголовым деспотом и что у тиранов льстецы, то в демократии - демагоги; демагог и льстец - одно и то же, говорит он; «ибо демагог есть льстец демоса» (1313 b - 1314 а).
Таких демагогов изображает Аристофан в своей комедии «Всадники». Здесь Пафлагонец (Клеон) и уличный торговец, колбасник Агоракрит, борются из-за влияния на демос, который, как мы уже говорили, представлен в образе выжившего из ума старика; они состязаются в похвалах и лести ему, в изъявлении своей любви и преданности, в разного рода приношениях. Это - состязание в бесстыдстве, и тут колбасник превзошел даже Пафлагонца-Клеона. Колбасник в начале пьесы еще более бесстыден и нагл, чем Клеон. Через то и может он возвыситься, «что площадью рожден, и подл, и дерзок». Он невежествен, «наукам не учен, лишь грамоте, и той - худого хуже... Но
[271]
Не ищет уж теперь образованья
И для натуры честной не годно:
Ушло оно к бесстыдным и невеждам...
Колбасник одерживает победу над Пафлагонцем-Клеоном: Демос вверяет себя ему, а с Пафлагонцем расстается. В конце пьесы Агоракрит является благодетельным, мудрым советником: он, как волшебница Медея, варит Демоса и из старого, гнусного, превращает его в молодого, хорошего.
отдельных случаев. Между тем как прежде немыслимо было, чтобы лицо, не имевшее опытности государственного деятеля или, не будучи стратегом, руководило народом, теперь подобные явления сделались обычными. Функции стратега и народного вождя, прежде соединенные в одном лице, разделяются, происходит раздвоение: одни, демагоги, действуют и влияют в народном собрании; они мало сведущи в военном деле; другие, стратеги, стоят во главе войска, ведут войну; они обыкновенно плохие ораторы, часто отсутствуют в Афинах; они несут ответственность за успех, за военные операции, нередко ими не одобряемые, им навязанные, и в своих действиях должны сообразоваться с настроением в Афинах, иметь в виду, как отнесутся к ним влиятельные демагоги. Между теми и другими - явный антагонизм: в случае неудачи стратега его ждет обвинение в подкупности, в измене; в случае успеха ему завидуют, его опасаются.
Вообще демос не доверяет стратегам и преследует их целым рядом процессов. Так, стратег Формион, победитель в морской битве при Навпакте, потом присужден был к денежному штрафу, который он не мог уплатить. Пахет, подавивший восстание на острове Лесбосе, во время самого процесса по поводу его действий12, в присутствии
[272]
судей вынул свой меч и лишил себя жизни. Лахет был обвинен в утайки денег, но оправдан. Стратеги Пифодор, Софокл (которого не следует смешивать со знаменитым трагиком) и Евримедонт в 424/23 г., по возвращении из Сицилии, куда они посланы были во главе эскадры, подверглись процессу по обвинению в том, что, будучи подкуплены, заключили мир и отплыли назад, тогда как могли подчинить Сицилию; из них Пифодор и Софокл приговорены были к изгнанию, а Евримедонт - к денежному штрафу. Историк Фукидид за то, что, в качестве стратега находясь во главе эскадры у берегов Фракии, не успел предотвратить отпадение Амфиполя, был изгнан. А под конец Пелопоннесской войны в 406 г., после морской победы при Аргинусских островах, произошел грандиозный процесс стратегов-победителей, из которых шестерых постигла смертная казнь за то, что они не похоронили павших и не постарались спасти оставшихся в живых, плававших на обломках кораблей.
Понятно, как неблагоприятно должно было отражаться это на ходе войны. К тому же на выборы стратегов влияли политические соображения. Между стратегами были сторонники мира или войны; одни стояли ближе к умеренным или к аристократической партии, другие - к демократической. Каждая партия старалась провести своих кандидатов. По составу коллегии стратегов в тот или другой год можно до некоторой степени судить, какое течение преобладало в момент выборов - более мирное или воинственное 13. Авторитет стратегов падал, тем более, что часто это были люди незначительные. «Кого прежде не выбрали бы даже пробовать вино (для празднеств), - говорит комик Эвполид, - того теперь мы имеем стратегами. О, город, город, насколько ты более счастлив, чем разумен!» Он вспоминает о прежних временах, о Мильтиаде и Перикле. «Не так мы, старики, в наше время правили государством; у нас, прежде всего, были стратеги из самых великих домов, первые богатством и родом, на которых мы молились, как на богов, да они и были ими, так что мы жили безопасно; а теперь, куда придется, идем в поход, выбрав отбросы в стратеги».
Вообще в то время в афинском обществе произошли крупные перемены. Война и ужасная эпидемия произвели страшные опустошения в рядах афинян, и цвет афинского населения погиб. Число
[273]
современного Греко-персидским войнам и Перикловой эпохе. По словам Аристотеля, война имела влияние и на большую демократизацию Афин: народ, запертый в городе, принимает еще более непосредственное участие в управлении. До сих пор вожди народа, стоявшие даже во главе демократической партии, были из «знатных и благородных». Теперь на политическом поприще их оттесняют и становятся вождями демоса торговцы, промышленники или фабриканты, представители афинской буржуазии, что вполне было естественно, если принять во внимание торговое и промышленное значение тогдашних Афин. Один за другим выступают они после смерти Перикла: сначала «торговец паклей» Евкрат; за ним - «торговец овцами» Лисикл, женившийся после того как Перикл умер, на Аспазии, влиянию которой и приписывали, что этот «скотопромышленник» был способен играть политическую роль; затем - «кожевник», т. е. владелец кожевенного завода, Клеон; фабрикант ламп Гипербол и др.
Из них больше и дольше всех пользовался влиянием Клеон. Относительно него наши источники единодушны. Они изображают Клеона как тип демагога в худшем смысле слова. По Фукидиду, это человек, в высшей степени склонный к насилию, дерзкий, грубый и наглый, клеветник, пустой и легкомысленный хвастун. По словам Аристотеля, Клеон «более всего развратил народ своей страстностью, первый стал кричать и браниться на кафедре и произносить речи опоясанным» (28). Плутарх, кроме того, указывает на его алчность, корыстолюбие. Но особенно резким нападкам подвергся Клеон со стороны комиков. Аристофан вывел его, как мы уже видели, в комедии «Всадники» в образе Пафлагонца, крикуна, государственного вора, бесстыдного льстеца и обманщика, в сети которого попал Демос и который «с людей вымогал, их тянул и душил без зазренья». И в других своих пьесах Аристофан не раз нападает на Клеона страстно и резко.
Но, несмотря на такое единодушие, наши источники в данном случае не вполне надежны. В особенности это нужно сказать о комедии. Все эти шутки, подчас грубые, все эти личные нападки,
[274]
отзывающиеся нередко сплетней, клеветой и карикатурой, принимать на веру, на них основываться при оценке исторического деятеля никоим образом нельзя 14. Какое, например, превратное представление было бы у нас о Сократе, полагайся мы на одного Аристофана и его «Облака» и не имей мы других источников. Нельзя упускать из виду, что комик - не историк, что Аристофан прежде всего комический поэт, цель которого заставить зрителей смеяться. Притом комедия - не только произведение поэтическое, но и политическое, тенденциозное. Правда, Аристофан не был полным, последовательным сторонником олигархии15; но он, как и остальные комики, стоял в оппозиции к тогдашней афинской демократии и ее вождям. Кроме того, у него были свои счеты с Клеоном. Клеон преследовал Аристофана за его комедии; Аристофан отплачивал ему резкими нападками.
Что касается Фукидида, который по объективности и беспристрастию стоит вообще чрезвычайно высоко, то он мог быть чрезмерно строг к Клеону, так как ему были глубоко антипатичны демократическая натура и, так сказать, «плебейство» этого преемника Перикла, не говоря уже о высказываемом некоторыми историками предположении, что именно Клеон был главным виновником изгнания Фукидида после падения Амфиполя и что, следовательно, в отношении к нему великий историк мог быть не свободен от личной злобы и вражды16. Наконец, Аристотель, как и Фукидид, не сочувствовал крайней демократии и ее вождям, до некоторой степени был проникнут аристократическими симпатиями.
Сфактерию в течение двадцати дней «сумасшедшим»; однако Клеон свое обещание сдержал, действовал при этом целесообразно и благоразумно и предприятие выпол-
[275]
нил удачно. Конечно, он не был выдающимся государственным человеком или полководцем; он был необразован, вульгарен, груб и дерзок; ум его был узок; Клеон был слишком упорен и прямолинеен. Но ему нельзя отказать в энергии и здравом смысле. Нельзя сказать также, чтобы он всегда льстил демосу: иногда, судя по речи, приводимой Фукидидом (III, 37 sq.), он говорил, резко критикуя демократию. Сам он вышел из демоса; для народной массы он - «свой человек», он ей был более близок и понятен, чем, например, Олимпиец Перикл. Сама его речь и приемы, весьма вульгарные, его пошлые шутки, о которых говорит Плутарх, могли нравиться массе. Рассказывают, например, что однажды Клеон предложил народному собранию отложить заседание, так как он, Клеон, должен принять гостей и принести жертвы; афиняне рассмеялись, встали, и собрание было распущено.
Что касается должностей, занимаемых Клеоном, то он был два раза членом Совета, в 427/26 г. состоял председателем эллинотамиев и два раза избирался даже в стратеги, не считая особой временной стратегии для взятия Сфактерии. Клеон имел ближайших сторонников и помощников. «Сотня голов проклятых льстецов кругом обвивала его голову», по выражению Аристофана (в «Осах»). Он был вождем крайней демократической партии и во внешней политике стоял за войну. Наши источники и это объясняют дурными, личными мотивами Клеона - его опасением, что с установлением мира его злодейства скорее обнаружатся и его клеветы встретят меньше доверия17, или, как говорит Аристофан, чтоб «войной и туманом народ ослепленный» не замечал, какие гнусности делает Клеон. Но за войну вообще была радикальная демократия и городской демос, так как война была в их интересах.
Вождем другой партии - партии мира, более умеренной и консервативной, был Никий. Он выдавался своим богатством и занимал в Афинах влиятельное положение. Начиная с 428 г. его почти из года в год выбирали в стратеги, что не мешало ему быть представителем партии мира. В сущности, Никий был посредственностью - нерешительный, медлительный, чрезмерно осторожный, малодушный и робкий перед толпой. Он чрезвычайно боялся си-
[276]
кофантов, доносчиков, которые в ту пору являлись бичом для многих состоятельных граждан, и готов был от них всячески откупаться. Из страха перед сикофантами Никий, говорят, избегал посещать кого-либо из граждан, принимать участие в обществе, в беседе. В исполнении своих служебных обязанностей он был необычайно аккуратен, а вне их замыкался в своем доме и был малодоступен. Если кто приходил к нему, то выходили его друзья и говорили, что Никий просит извинить, так как и теперь он очень занят государственными делами. Никий был суеверен и постоянно советовался с разными предсказателями-хресмологами. Его политическое направление, общественное положение, некоторые черты, например «филантропия», отмечаемая Плутархом, располагали к нему аристократическую партию. Но и демос относился к Никию хорошо. Сама робость Никия перед толпой и страх перед сикофантами являлись в глазах массы как бы доказательством его демократизма. Притом он располагал народ хорегиями, гимнасиархиями и тому подобными средствами, превосходя своих предшественников и современников блеском и великолепием постановки. Даже комики относились к Никию сочувственно и лишь мягко, слегка порицали его за нерешительность и трусость. А Аристотель в «Афинской политии» (28) причисляет Никия к самым лучшим «после древних» политическим деятелям в Афинах и добавляет, что в этом согласны почти все.
Клеон имел близкое отношение к финансам. Продолжительная, тяжелая война требовала больших расходов. С весны 431 г. и до начала зимы 428 г. истрачено было около 3500 талантов. В среднем первые два года войны обошлись по 1800 талантов каждый, а следующие два - по 1100. Одна осада Потидеи в течение двух лет стоила 2000 талантов. По сохранившимся в виде надписей счетам в первые 7 лет военных действий, начиная с Керкирских замешательств в 433 г. по 427/26 г., взято заимообразно из казны богини Афины 4001 талант, из казны «других богов» - более 700, а из казны Ники (Победы) - 22 таланта, всего круглым счетом - 4750 талантов18. Необходимо было изыскать новый источник доходов. И вот в 428 г. введена была прямая по-
[277]
дать с имущества, эйсфора, в размере 200 талантов; в 425/24 г. повышен более чем вдвое форос с союзников. До тех пор, в общем, афиняне относительно фороса придерживались нормы времен Аристида; но в течение полувека экономические условия сильно изменились, города стали многолюднее и богаче, ценность денег понизилась, и это могло служить оправданием при повышении фороса. Теперь общая его сумма доведена была приблизительно до 1000 талантов. Отдельных городов увеличение коснулось не в одинаковой степени: с одних форос был увеличен вчетверо и даже впятеро, с других оставлен прежний или повышен слегка19. Обе эти важные финансовые меры - введение эйсфоры и повышение фороса - приходятся как раз на те два года, когда Клеон был членом Совета. По всей вероятности, он и был действительным их инициатором, хотя надежного, прямого свидетельства относительно этого и нет, и формально, например, предложение об увеличении фороса внес не Клеон, а Клеоним. Во всяком случае, меры эти были совершенно в духе Клеона; именно он беспощадно взыскивал налоги и недоимки; в Афинах начался ряд фискальных процессов, в союзные города - для взыскания фороса - посланы корабли и т. д. По-видимому, Клеон пытался уменьшить расходы на отряд всадников, набиравшийся из богатой молодежи, но не имел успеха. Одновременно с увеличением доходов посредством повышения фороса повышена была - по всей вероятности, по инициативе же Клеона - плата судьям с 2 оболов до 3. Это была не только демагогическая мера: она вызывалась необходимостью - той дороговизной, которая являлась следствием долгой войны и опустошения Аттики неприятелем.
Сноски
Страница 269:
äge zur innern Geschichte Athens im Zeitalter des Peloponnesischen Krieges. Leipzig, 1877; Beloch K. f. Die attische Politik seit Perikles. На рус. яз. см.: История Греции со времени Пелопоннесской войны / Сборник статей под ред. Н. И. Шамонина, Д. М. Петрушевского. Т. I-II. М., 1896.
Страница 271:
Митилены изнасиловал двух женщин, умертвив перед тем их мужей.
Страница 272:
13 Gilbert G. Beiträge...
üller-Strübing Η. Aristophanes und die historische Kritik. Leipzig, 1873.
15 Это ясно показано в работе: Croiset Μ. Aristophane et les partis a Athenes. Paris, 1906.
16 Из новых историков защитниками Клеона явились главным образом Дж. Грот в своей «Истории Греции» и В. Онкен (Oncken W. Athen und Hellas. Bd. II. Leipzig, 1866).
Страница 275:
Страница 276:
18 Busolt G. Griechische Geschichte. Bd. III, 2. Gotha, 1904. S. 1015 f.
Страница 277: